Почта – это было очень важно! В те далекие времена, когда не было ни Интернета, ни других средств связи, она была единственным мостом, связывавшем нас с большим внешним миром. Телефона у нас и у большинства наших знакомых и друзей не было. В редких и, как правило, чрезвычайных случаях заказывали междугородный разговор, о чем оповещали телеграммой («вызываетесь разговора такого-то числа в такое-то время»).
Приходилось писать письма, много и часто. И получать их.
Авиаконверт
Очень давно, во времена детства, переписывались по почте главным образом взрослые – с родственниками и знакомыми. Пользовались простыми советскими конвертами, на которых уже была напечатана почтовая марка – 40 коп. (старыми деньгами), потом 4 коп. Что-то я не припоминаю, чтобы в далекие времена, в 50-е годы, была авиапочта. И в домашнем архиве конвертов с авиапочтой не сохранилось. Но в 60-е годы она точно появилась, и письмо, посланное «авиа», стоило 6 коп., т.е. дороже.
Уличный почтовый ящик.
В конце 50-х (мне было лет 12-13) я вдруг получил письмо из Чехословакии от школьника примерно моего же возраста с предложением переписываться. Это была такая акция советских властей, чтобы дети переписывались со сверстниками из социалистических стран. И многие тогда так переписывались. Помню даже как звали этого чеха – Pavel Šedivý. Мы обменивались марками - тогда все очень увлекались их коллекционированием. Даже в центральных книжных магазинах были специальные отделы почтовых марок не простых, а коллекционных, разных стран. И альбомы для филателистов продавались. У меня был хороший альбом. Он был бы сегодня очень ценен. Когда я подрос, и у меня сменились интересы, я его кому-то просто отдал в обмен на что-то, что мне в тот момент было очень нужно. Т.е. буквально выбросил. До сих пор, спустя полвека, сожалею об этом!
После хрущевской оттепели мир одноцветный советский мир стал приобретать цвета, и появились конверты с разнообразными картинками – с видами городов и пр., однако, и с идеологическими сюжетами тоже. Появились художественные марки с изображением известных произведений живописи, разных животных и растений, цветов. Завязалась переписка с настоящей заграницей – с капстранами. Помню, как я получил первое письмо из Америки. Это было событие! Впервые конверт из далекого и запретного мира залетел в наш почтовый ящик!
Художественная марка.
В дальнейшем круг заграничных корреспондентов расширился, что, естественно, не могло не привлечь внимание КГБ. Но, тем не менее, письма из далеких стран доходили, хотя в пути они находилось очень долго, иногда по месяцу. Письмо в капстрану стоило дороже, кажется, сначала 8 коп., потом 10 и 12, а под конец советской власти цену еще больше накинули. Для заграничных писем покупали белые конверты (тоже был дефицит!) и красивые марки на почте. На почте продавались целые тематические наборы марок (искусство, Эрмитаж, животный и растительный мир, виды Ленинграда и пр.).
Почтовые ящики жильцов нашего дома.
Почта разносила также газеты и журналы. На них подписывались. В советские времена газеты были скучнейшими, их почти не читали, и часто выписывали лишь для того, чтобы в доме была бумага. Чередовали – то выписывали «Правду», то «Известия», то «Труд». Газета «Правда» хороша была тем, что она выходила и в понедельник, когда не было никаких других газет, и если даже не было в этот день писем, то почтальону приходилось тащиться в наш угол и доставлять ее. А нам тоже хорошо, что хоть что-то в наш почтовый ящик опустили. Также выписывали районную газетенку г.Пушкина «Вперёд». Некоторое исключение составляла «Литературная газета», в ней бывали интересные материалы. Но и подписаться на нее было не легко. Существовал лимит - столько-то номеров на одно предприятие. По месту работы даже устраивали лотереи для сотрудников на подписку Еще труднее было подписаться на толстые литературные журналы, такие как «Новый мир».
В 70-х годах мы начали подписываться на газеты и журналы социалистических стран. Долго получали польскую «Polityka”. Также киножурналы, в т.ч. хороший польский журнал «Кино». Долгие годы выписывали польский географический журнал «Виднокренги» («Горизонты»). Конечно же, в прессе соцстран, особенно в польской, было гораздо больше интересных и некоммунистических материалов, чем в унылой советской. Однажды подписались на югославскую газету «Свет», но за год нам доставили лишь один номер, остальное не пропустила цензура, и на почте вернули деньги за несостоявшуюся подписку. С польской «Политикой» тоже появились проблемы, когда в Польше в начале 1980-х годов возникла «Солидарность» (рабочее оппозиционное движение, забастовки). Еще были иллюстрированные журналы «Америка», «Великобритания», но подписаться на них было практически невозможно, только по большому блату. Тогда рассказывали, что подписчики на эти журналы автоматически становились на учет КГБ. Предполагалось, что люди должны были бойкотировать эти источники вражеской пропаганды. На все эти издания подписывались на почте, где имелись большие каталоги с ценами.
Почтальонами были женщины, как правило, долго работавшие на одном месте и знавшие людей, которым они разносили почту. Уже издалека была видна фигура почтальонши, идущей по нашей улице. Её ждали, знали точно время, когда она приходит. Дважды в день – утренняя разноска и после обеда. Кроме воскресенья, а в понедельник, когда не было газет, разносили только письма, если они имелись. Часто бывало, что почтальона встречали на нашей улице, на удалении от дома, или даже где-нибудь в центре города. И тогда она отдавала газеты, письма, а также просила занести почту в соседний дом, чтобы не заходить в наш дальний переулочек. Или же здоровалась и говорила – «вам ничего нет».
Здание бывшей пушкинской почты на Московской улице. Там же был телефонный переговорный пункт. Еще до конца 1960-х годов телефонный разговор с Ленинградом надо было заказывать. Оператор соединяла и вызывала в кабинку.
Как ни странно, но почта СССР работала, хотя и очень медленно. За пару десятилетий пропало, может, всего лишь несколько писем. И важные документы приходили из далеких стран (приглашения и пр.). Иной раз зимой, в полутьме, поздно вечером, бросаешь письмо в почтовый ящик, где-то приделанный к стене, пробираешься к нему через сугроб и думаешь – как же оно отсюда сможет дойти до Нью-Йорка, как оно преодолеет все кордоны и попадет в совсем иной мир, - это вряд ли возможно. Но доходило и преодолевало. И во многом наша будущая жизнь была определена регулярным и старательным писанием писем (рукой) в нашем старом деревянном доме на отшибе.
Георгий Янушевич
Приходилось писать письма, много и часто. И получать их.
Авиаконверт
Очень давно, во времена детства, переписывались по почте главным образом взрослые – с родственниками и знакомыми. Пользовались простыми советскими конвертами, на которых уже была напечатана почтовая марка – 40 коп. (старыми деньгами), потом 4 коп. Что-то я не припоминаю, чтобы в далекие времена, в 50-е годы, была авиапочта. И в домашнем архиве конвертов с авиапочтой не сохранилось. Но в 60-е годы она точно появилась, и письмо, посланное «авиа», стоило 6 коп., т.е. дороже.Уличный почтовый ящик.
В конце 50-х (мне было лет 12-13) я вдруг получил письмо из Чехословакии от школьника примерно моего же возраста с предложением переписываться. Это была такая акция советских властей, чтобы дети переписывались со сверстниками из социалистических стран. И многие тогда так переписывались. Помню даже как звали этого чеха – Pavel Šedivý. Мы обменивались марками - тогда все очень увлекались их коллекционированием. Даже в центральных книжных магазинах были специальные отделы почтовых марок не простых, а коллекционных, разных стран. И альбомы для филателистов продавались. У меня был хороший альбом. Он был бы сегодня очень ценен. Когда я подрос, и у меня сменились интересы, я его кому-то просто отдал в обмен на что-то, что мне в тот момент было очень нужно. Т.е. буквально выбросил. До сих пор, спустя полвека, сожалею об этом!После хрущевской оттепели мир одноцветный советский мир стал приобретать цвета, и появились конверты с разнообразными картинками – с видами городов и пр., однако, и с идеологическими сюжетами тоже. Появились художественные марки с изображением известных произведений живописи, разных животных и растений, цветов. Завязалась переписка с настоящей заграницей – с капстранами. Помню, как я получил первое письмо из Америки. Это было событие! Впервые конверт из далекого и запретного мира залетел в наш почтовый ящик!
Художественная марка.
В дальнейшем круг заграничных корреспондентов расширился, что, естественно, не могло не привлечь внимание КГБ. Но, тем не менее, письма из далеких стран доходили, хотя в пути они находилось очень долго, иногда по месяцу. Письмо в капстрану стоило дороже, кажется, сначала 8 коп., потом 10 и 12, а под конец советской власти цену еще больше накинули. Для заграничных писем покупали белые конверты (тоже был дефицит!) и красивые марки на почте. На почте продавались целые тематические наборы марок (искусство, Эрмитаж, животный и растительный мир, виды Ленинграда и пр.).
Почтовые ящики жильцов нашего дома.
Почта разносила также газеты и журналы. На них подписывались. В советские времена газеты были скучнейшими, их почти не читали, и часто выписывали лишь для того, чтобы в доме была бумага. Чередовали – то выписывали «Правду», то «Известия», то «Труд». Газета «Правда» хороша была тем, что она выходила и в понедельник, когда не было никаких других газет, и если даже не было в этот день писем, то почтальону приходилось тащиться в наш угол и доставлять ее. А нам тоже хорошо, что хоть что-то в наш почтовый ящик опустили. Также выписывали районную газетенку г.Пушкина «Вперёд». Некоторое исключение составляла «Литературная газета», в ней бывали интересные материалы. Но и подписаться на нее было не легко. Существовал лимит - столько-то номеров на одно предприятие. По месту работы даже устраивали лотереи для сотрудников на подписку Еще труднее было подписаться на толстые литературные журналы, такие как «Новый мир».В 70-х годах мы начали подписываться на газеты и журналы социалистических стран. Долго получали польскую «Polityka”. Также киножурналы, в т.ч. хороший польский журнал «Кино». Долгие годы выписывали польский географический журнал «Виднокренги» («Горизонты»). Конечно же, в прессе соцстран, особенно в польской, было гораздо больше интересных и некоммунистических материалов, чем в унылой советской. Однажды подписались на югославскую газету «Свет», но за год нам доставили лишь один номер, остальное не пропустила цензура, и на почте вернули деньги за несостоявшуюся подписку. С польской «Политикой» тоже появились проблемы, когда в Польше в начале 1980-х годов возникла «Солидарность» (рабочее оппозиционное движение, забастовки). Еще были иллюстрированные журналы «Америка», «Великобритания», но подписаться на них было практически невозможно, только по большому блату. Тогда рассказывали, что подписчики на эти журналы автоматически становились на учет КГБ. Предполагалось, что люди должны были бойкотировать эти источники вражеской пропаганды. На все эти издания подписывались на почте, где имелись большие каталоги с ценами.
Почтальонами были женщины, как правило, долго работавшие на одном месте и знавшие людей, которым они разносили почту. Уже издалека была видна фигура почтальонши, идущей по нашей улице. Её ждали, знали точно время, когда она приходит. Дважды в день – утренняя разноска и после обеда. Кроме воскресенья, а в понедельник, когда не было газет, разносили только письма, если они имелись. Часто бывало, что почтальона встречали на нашей улице, на удалении от дома, или даже где-нибудь в центре города. И тогда она отдавала газеты, письма, а также просила занести почту в соседний дом, чтобы не заходить в наш дальний переулочек. Или же здоровалась и говорила – «вам ничего нет».
Здание бывшей пушкинской почты на Московской улице. Там же был телефонный переговорный пункт. Еще до конца 1960-х годов телефонный разговор с Ленинградом надо было заказывать. Оператор соединяла и вызывала в кабинку.
Как ни странно, но почта СССР работала, хотя и очень медленно. За пару десятилетий пропало, может, всего лишь несколько писем. И важные документы приходили из далеких стран (приглашения и пр.). Иной раз зимой, в полутьме, поздно вечером, бросаешь письмо в почтовый ящик, где-то приделанный к стене, пробираешься к нему через сугроб и думаешь – как же оно отсюда сможет дойти до Нью-Йорка, как оно преодолеет все кордоны и попадет в совсем иной мир, - это вряд ли возможно. Но доходило и преодолевало. И во многом наша будущая жизнь была определена регулярным и старательным писанием писем (рукой) в нашем старом деревянном доме на отшибе.
Георгий Янушевич
