Sunday, October 30, 2005

Музыка, которую мы слушали.

Наш радиоприемник "Восток-57".
















Долгое время дома была просто «трансляция», т.е. динамик от городской радиосети. Это было единственной связью с внешним миром и источником информации. В году 1959-м, когда мне было 13 лет, у нас дома появился радиоприемник, вернее радиола. Тогда это было дорогим приобретением. Помню, что мама купила наш «Восток-57» в кредит. Мы привезли приёмник домой и сразу же купили несколько пластинок. Была серия «Ритмы зарубежной эстрады», там преобладали французские и итальянские песенки, из англоязычных песен вспоминается только Sixteen tons. Но теперь можно было слушать также зарубежные радиостанции, весь эфир был заполнен музыкой, что очень привлекало.

В школе на вечеринке в 8 классе танцевали танго. Из исполнителей помню только Рашида Бейбутова. В советской прессе клеймили тех, кто увлекается западной музыкой, рисовали на них карикатуры – тогда же проходила кампания против «стиляг», т.е. западных модников, носивших узкие брюки, обувь на высокой подошве, прическу «кок» и слушавших буги-вуги. Хотя у нас в школе обзывали стилягами тех, кто носил узкие брюки или обувь на высокой подошве, мы всё же по возрасту не подпадали под эту кампанию. На более взрослых стиляг обрушивался весь шквал критики и даже репрессивных мер – по городу ходили дружинники и прямо на улице распарывали узкие брючины.

Bill Haley (1925-1981).

Началом нашей эпохи был рок-н-ролл и твист. Первые магнитофонные записи у нас появились в 1962 г., это были Билл Хели, Чаби Чеккер и Джонни Халидей. Почему-то было довольно много французского рока в исполнении последнего, причем на французском языке. Тогда же многие мои сверстники записывали русскими буквами слова этих рок-н-роллов и твистов (неправильно записывали), переписывали их друг у друга, заучивали, потом «исполняли» - на улице, по дороге в школу или в классе, отстукивая ритм ладонью по столу. В 1963-м у нас дома появилась первая самодельная пластинка с рок-н-роллами, там был “Rock Around the Clock” Била Хели и “Reconsider Baby” Элвиса Пресли. Естественно, эту музыку нельзя было включать при взрослых, она у них вызывала сильное раздражение. Почему-то считалось, что рок-н-ролл связан с чем-то низменным, с нравственным разложением и упадком. В противовес к нему предлагалась советская эстрада, крайне бездарная и бесполая. Мы все ее дружно ненавидели и смеялись над жалкими попытками создать что-то свое современное советское – вроде некоторых песенок Муслима Магомаева.

Конечно же рок-н-ролл был для нас протестом против тоскливой советской стилистики, против многочисленных запретов и табу, против не понимавших и вечно нас ругавших взрослых. Однажды – это было в 1963-м году – мы с друзьями шли в Ленинграде по улице, около Пяти углов, и вдруг из окна дома с верхнего этажа на полную громкость и на целый квартал загремел Rock Around The Clock (тогда было принято выставлять проигрыватели в окно). Это нас взбудоражило: надо же, как здорово! Где-то здесь в доме наши люди, наши единомышленники!

Магнитофонная приставка "Нота".

Магнитофоны тогда были дорогие, и их брали в пункте проката. На сутки это стоило один рубль, на месяц – 12. Дефицитом была магнитофонная пленка. Но мы нашли выход: покупали пленки с записями советской эстрады и использовали их для своих записей. Никому никогда в голову не пришло проверить, чтО там была за эстрада. Для склеивания часто рвавшейся магнитофонной пленки пользовались "жидкостью для снятия лака для ногтей". Примерно в том же 1963 году мы догадались, что можно записывать музыку с радиоприемника. Из эпохи до Биттлз помню хорошо лишь “Only You” (The Platters). Со временем мы узнали расписание музыкальных передач разных радиостанций, и наша коллекция записей стала пополняться. Особенно часто записывали с венгерской службы радио «Свобода», которую не глушили. Там каждый день с повторами передавали 50-минутную программу со всеми музыкальными новинками - т.наз. “A bil után a rendez-vous” (послеобеденное рандеву). Первую вещь Биттлз я услышал в начале 1964 года, это был “Twist and Shout”. Вещь эта не произвела на меня особого впечатления, но о Биттлз уже знали, о них говорили. Наконец мне удалось записать целый их концерт. Это был май 1964 года. На следующий день, весь возбужденный, я срочно пригласил домой своих друзей, и мы стали слушать записанное. Надо сказать, что для того времени песни Биттлз казались весьма необычными, странными, они были в диковинку, далеко не сразу удавалось запомнить их мелодию, заучить. Тогда же началась великая эпоха Big Beat’a, стали появляться многочисленные группы и исполнители, чуть ли не каждую неделю новые песни, которыми «болели». В том же году со своими шедеврами появились Роллинг Стоунз (It’s All Over Now) и The Animals (“The House of The Rising Sun”), The Searchers, The Supremes (“Baby Love”) и много-много других.






Приемник "Восток-57" и магнитофон "Днiпро" у нас дома. 1984 год.

Хит-парад за 1966 год:

The Animals - Don't Bring me Down
The Beach boys - Barbara Ann; Sloop John B; God Only Knows;Good Vibrations
The Beatles - Yellow Submarine/Eleanor Rigby; Paperback Writer
Cliff Bennett and the Rebel Rousers - Got to Get you into my Life
Los Bravos - Black Is Black
Cher - Bang Bang
Donovan - Sunshine Superman
Chris Farlowe - Out Of Time
Hermans Hermits -A Must To Avoid; No Milk Today
Tom Jones - The Green Green Grass Of Home
The Mamas and Papas - Monday Monday; California Dreamin'
The Rolling Stones - 19th Nervous Breakdown; Paint It Black;Have You Seen Your mother Baby Standing in The shadows

Thursday, October 20, 2005

Сараи, дрова.


Во дворе были деревянные сараи, в которых лежали заготовленные на всю зиму дрова. Дрова покупали осенью на дровяном складе, потом их пилили, рубили и складывали в поленницы. Некоторые держали в сараях свиней и кур.

Мы занимали две комнаты на втором этаже довольно большого деревянного дома старой постройки. Комнаты были смежные и отапливались железной печкой высотой до самого потолка. Как и положено такой печке, ее передняя часть с дверцей топки для дров находилась в первой комнате, а спина выходила во вторую, что и видно на фотографии. Зимы в те годы - 70-е - были долгими и суровыми, температура минус 30 была не редкость (помню, студентом я отморозил себе нос за 10 минут бега от вокзала до дома при -35). Печку надо было топить дровами, которые хранились в довольно ветхом деревянном сарае во дворе. Покупать же дрова нужно было на специальном дровяном складе за городом, желательно на всю зиму, хотя так не всегда получалось, и дрова заканчивались раньше, чем морозы, поэтому иногда приходилось докупать в конце зимы или даже начале весны. И хотя мы это проделывали раз пятнадцать, воспоминания об этой процедуре сохранились смутные: видно, память почему-то выталкивает их. Трудно сказать, почему. Процедура закупки дров была утомительна по нескольким причинам. На склад надо было отправляться рано утром, порой в темноте. Бывало, придешь, а дров нет, значит, придется повторить. Часто самим надо было где-то договаривать машину, чтобы привезти дрова домой. Иногда попадался самосвал, если машина была складская, но если ловился попутный грузовик, то дрова приходилось скидывать во дворе вручную.Лучше всего горели и больше всего давали тепла березовые дрова, и одна из главных задач заключалась в том, чтобы тебе погрузили побольше их, а не осины. Для этого нужно было сунуть трёшку главному грузчику и попросить посодействовать (а сколько стоила машина дров - не помню совсем). Но не все было так просто, потому что грузчик видел, кто его просит и что можно особенно не церемониться. Потому если главный был непорядочный человеком, то он мог трёшку взять, а погрузить все равно осину. Чаще же березы просто не было на складе и приходилось довольствоваться тем, что есть. Покупали и привозили мы, естественно, большие поленья, которые потом во дворе рубили на дрова. В сарае, куда наметало снега во все щели, дрова лежали сырые, и чтобы их можно было разжечь, лучше всего было принести их в дом заранее и сложить во второй комнате, где между стенкой и печкой был большой зазор, и их могло поместиться довольно много. Но все равно высохнуть они не успевали, на все первые попытки растопить их отвечали злобным шипением. Иногда приходилось поливать их керосином, закупавшимся специально для этой цели, что тоже не всегда гарантировало немедленный успех. Особенно мучительно это было, если возвращался из Ленинграда уже поздно, входил в простывшую комнату и начинал сраженье с печкой. Перед сном или среди ночи надо было убедиться, что все дрова прогорели и что дымоход можно закрыть («закрыть трубу»), чтобы печка не выстудилась быстро. Не помню никаких инцидентов с дымоходом в нашей жизни, хотя случай, когда люди угорали в домах с печками, были нередки. Когда я был школьником в Кишиневе, мой одноклассник по фамилии Снежинский так угорел во сне - слишком рано закрыл печку. (Женя Янушевич, 27 января 2006 г.)







Печка, дрова, кочерга, 16-килограммовая гиря, подпиравшая дверцу холодильника.
Дом 31 по Московскому шоссе был всю жизнь напротив нас. Тоже построен в 80-х годах XIX века. Жильцы его давно умерли, а сам он снесен. Ничего не осталось, кроме этой фотографии.
Вид из нашего окна на вировское поле.

Wednesday, October 19, 2005

ВИР. Территория детства.

Еще до того, как мы поселились в доме 33 по Московскому шоссе, нам пришлось жить полтора года - в 1946 и 1947 г.г. - в этом чудесном английском здании, усадьбе Великого князя Бориса Владимировича (построено в 1896 г.), где располагались пушкинские лаборатории ВИРа (Всесоюзного института растениеводства). В таком же английском стиле были все другие подсобные постройки "вировского парка" и сам парк.
Там-то мы все и гуляли в наши детские годы и даже позже. Там и сейчас красиво. Только почти все деревянные строения сгорели (и наш любимый "Чайный домик", в котором мы жили одно лето.)

Monday, October 17, 2005

Дети пилили дерево. 1951 год.

Женя, Жоржик, Володя и Славик. За этим занятием нас застал вировский фотограф. Дерево спилили, но потом из-за этого были какие-то неприятности, кто-то пожаловался родителям. Якобы все деревья были на учете.









Володя Зарубайло, Женя Янушевич и я 20 мая 2006 г. http://www.flickr.com/photos/43691752@N00/153206160/

Ora adevărului.

Chişinău. Cascadă. 1955.
S-a întămplat aşa, că în anul 1955, am rămas în Chişinău, în luna septembrie şi am urmat şcoala nr 34. Cu toţii locuiam în comuna Boiucani, o suburbie a Chişinăului. Imi amintesc cum odată după terminarea orelor, nu m-am intors acasă că de obicei, şi m-am dus în parcul oraşului, la Cascadă, care era alături de Lacul comsomol; m-am plimbat pe acolo, mi-am cumpărat o îngheţată şi m-am asezat pe o bancă să privesc lumea care trece. În acel moment, mi-am simtit propria persoană şi am simtit căt eram de separat de ceilalţi. Am simtit că sunt singur şi că am o viaţă intreagă înaintea mea, şi că odată voi deveni adult şi că vor fi multe şi diverite întămplări în viitarea-mi viaţă şi poate unele foarte grele.


Sunt eu în Chişinău în anul 1955.


Пасмурный зимний день на Московском шоссе.



Дорожка к дому зимой, 1983 г.



Наш почтовый ящик.

Tuesday, October 11, 2005

На Московском шоссе. 1970 г.


188620 г. Пушкин, Московское шоссе, д. 33, кв. 3



Первые два года - с 48 по 50-й - мы жили все вместе в одной комнате на первом этаже, потом нам предоставили две коматы на втором. Под конец, где-то в конце 70-х годов, все жильцы из дома выехали, и мы остались в нем одни, занимали его целиком. Вот было раздолье!

Сначала мы все жили в этом деревянном доме №33 по Московскому шоссе в г.Пушкине, с 1948 по 1984 г., т.е. 36 лет. Если идти от Московских ворот, то дом наш был последний на правой стороне. Далее находилось ВИРовское поле и железная дорога. Дом был построен в 80-х годах XIX века, и в этой части Царского Села было много таких деревянных домов. Сейчас - их почти не осталось, как и нашего дома. Его развалили в 1984 г., сразу после моего отъезда во Францию.

Monday, October 10, 2005

Александр Радашкевич. ФОТОПОВЕСТЬ.




В городе Пушкине, в Царском Селе, жили
кузены в любвях и печалях - Женя
и Жора, брюнет и шатен. Общество
знало: два шкодные Ж. Дом на Московском
шоссе, 33. Позже снесён. Только
рыжая яма. Узких рубашек, расклешённых
брюк больше не носят Жора и
Женя. Лондон-Париж: телефонных
счетов понасылавшие годы. Пачки
чудных фотографий; с колен
скатятся Жора и Женя. Песен
отпетых и там не поют, моль
пиджаки доедает в тесном шкафу
у какой-то из мам. Жора со мною
глотает вино. Павловских мостиков,
снежных аллей и аполлонов досталось
стене. И до светла египтяне в бистро
пивом его надувают. Женя и Жора:
матовых, глянцевых слившихся лиц
не усомнятся уж юные взгляды.


22.II.1987. Париж